"Женщина – это все на земле, для мужчины во всяком случае"
На сегодняшний день Александр Балуев – один из самых популярных, а главное, востребованных актеров. Закончив работу в одном проекте, он получает предложение на съемки в другом. «Идеальная пара», «Спецназ», «Затворник», «Антикиллер», «Олигарх», «По ту сторону волков», «Благословите женщину»… Балуев – один из немногих, кто работал в Голливуде, причем снимался не где-нибудь, а в фильмах «Миротворец» и «Столкновение с бездной».
– Отмечаете ли вы для себя людей, которые хвалят вашу работу?
– Все зависит от человека. Если профессионалы это делают – нет, а если это простые зрители, конечно, их мнение для меня имеет значение. Но это вовсе не значит, что если человек мне ничего не скажет, то я перестану с ним здороваться.
– А с кем вы перестаете здороваться?
– Стараюсь здороваться со всеми. Может быть, это и плохо, но я здороваюсь со всеми. Кто-то не отвечает, но это уже не мое дело. Может быть, делает вид, что не замечает.
– Балуева трудно не заметить?
– Трудно, но возможно. Я не навязываюсь с общением. И никогда не навязывался. Меня это не волнует.
– Популярность – штука коварная?
– Не знаю. Она коварна, наверное, для моих близких. Но сама по себе она на меня никак не влияет. Крыша у меня не съезжает. Я так же реально к себе отношусь, как тогда, когда не было этой популярности. У меня выработаны ориентиры и точки отсчета, и на них популярность не влияет никак. Я прекрасно понимаю, что такое хорошо, а что плохо. Как сам понимаю, когда хорошо сыграл, а когда ради чего-то. А мог бы и не играть. В жизни же есть всякие потребности, надобности, куда от них денешься? Так что я отдаю себе отчет в том, что где-то я снимаюсь ради того, чтобы просто заработать деньги, а где-то – ради того, чтобы сыграть нечто такое, что я еще не играл. Я не теряюсь в этом смысле. У меня нет такого, чтобы я снялся в чем-то малоинтересном, а потом сам себя уговаривал: «О, как мне это интересно!»
– Значит, вы все-таки делаете разграничение на «хорошие деньги» и «интересная работа».
– К этой дележке меня подталкивают обстоятельства. И в этом я не оригинален.
– Ваша работа – творчество или же зарабатывание денег?
– Творчество. Деньги зарабатывают другие. У меня такого призвания нет. Я занимаюсь совсем другим и этим горжусь.
– Вы можете сняться в картине бесплатно?
– Могу.
– Интересно, сколько стоит актер Балуев?
– Я бесценен. А если серьезно, мы живем в реальных условиях, и в этих реальных условиях у каждой картины есть свой бюджет. Реальный.
– Придерживаетесь ли вы правила, что месть – это холодное блюдо?
– Я не мщу никому и никогда. Может быть, перестаю общаться, но мстить… Не было такого, чтобы меня так обидели, оскорбили, и надеюсь, что не будет. Что касается профессии, то я научился внутренне защищаться.
– А в жизни?
– Вот тут я, как и все, абсолютно беззащитен. Невозможно защититься, происходит то, что происходит.
– Вас часто предавали?
– Что значит часто? Меня никто не предает.
– А близкие люди разве не могут предать?
– Не могут. Иначе они не близкие люди. Значит, ты в них ошибался. В моей жизни такого не было, нет и не будет.
– Вы так уверены?
– Да. Потому что я не ошибаюсь. Я просто живу эту жизнь, и все. Она сама проверяет тебя в друзьях, в любви…
– Вам никогда не говорили, что вы занимаетесь не богоугодным делом? Ведь религия не признает лицедейства.
– Но ведь папа римский был драматургом и актером.
– А вы актер или лицедей?
– Актер, лицедей, клоун… Какая разница. Занятие-то одно и тоже. Я верю в Бога, но я лицедей. Меня можно назвать как угодно, прозвище абсолютно не задевает. Я горжусь своей работой, горжусь тем, что я делаю. Скажу вам более: я абсолютно счастливый человек. Потому что то, что я умею делать, реализуется и востребуется. Другое дело, что я несу своим лицедейством: зло или добро, к чему призываю. На мой взгляд, я ничего богонеугодного не делаю.
– Вы построили дом по Рублевскому шоссе, потому что престижно?
– У меня – по Успенскому шоссе, это разные вещи. Это во-первых, а во-вторых, домик мой стоит в 22 километрах от окружной дороги, а не в семи или четырех, как это принято у некоторых товарищей. И никакая это не дань моде. Если угодно, это воспоминания о детстве. Когда я был маленьким мальчиком, мой папа в соседней деревне снимал дачу. Это был обычный деревенский дом, в котором проводились все летние каникулы. Я очень любил туда ездить. Так что я этот район очень хорошо знаю, он из моего детства. И когда у меня родилась идея уехать из города, я ничего другого и не искал. А просто поселился в тех краях, и все.
– Но сейчас же модно жить за городом.
– Не модно, а полезно. Я понимаю, что я высыпаюсь. Я дышу свежим воздухом, а не чудовищным перегаром, которым насыщен мой любимый город. Вот и все. В этом нет модности. Может быть, это и модно, но в таком случае мода продиктована необходимостью. А уже из необходимости сделали фишку – у кого дом покруче и кто ближе к президенту. Я в эти игры не играю. И домик у меня – обыкновенная крестьянская изба. Другое дело, что я насытил ее всевозможными стирально-телевизионными причиндалами, светом и газом.
– Значит, моде вы не следуете?
– Нет. Я ничего не понимаю в этом. У меня нет времени. Я занят другим.
– Как вы считаете, амбиции свойственны всем людям без исключения или же это удел ничтожных людей?
– Амбиции – это желания. Человек живет и желает. Другое дело, что это понятие извращено. Мол, человек очень многого хочет. А что в этом плохого? Если человек имеет желания и их реализует, значит, он действует. Другое дело, что желать и как это реализовывать… Мне кажется, что амбиции – это хорошо.
– Вы амбициозны?
– Да.
– И как вы реализуете свои амбиции?
– По трупам никогда не пойду. Мои амбиции местечковые. У меня нет желания покорить мир, завоевать признание всех женщин планеты, купить континент. Мои амбиции соизмеряются с моими возможностями. У меня есть гармония, и от этого я получаю удовольствие. Мне не нужна яхта, хотя я мог бы ее купить. И я счастлив от того, что мне не нужно какое-то бессмысленное количество вещей. Я могу спокойно одеваться не из бутика на улице Тверской, а с рынка ЦСКА. Когда мне удается вырваться в Лондон, я не трачу время на хождение по бутикам. Я хожу по секонд-хендам. И покупаю то, что мне нравится. А в Москве, если мне нужна бейсболка, я еду на рынок. И там совершенно спокойно могу купить ботинки. Меня это не коробит.
– Что вас может вывести из состояния равновесия?
– Непонимание близкими какой-то проблемы, которая меня волнует. Причем непонимание происходит по моей вине. Я не могу правильно озвучить эту проблему, донести мысль. И тогда я взрываюсь.
– И какой вы в гневе?
– Наверное, такой же, как и все. Могу посуду побить, шваркнуть мобильным телефоном о стену, пнуть ногой колесо машины…
– Вы способны в простой жизни взять в руки оружие?
– Нет. К оружию отношусь очень отрицательно. Я не люблю этот предмет. У меня это с детства. В детстве моя самая большая нелюбовь была игра «Зарница». У меня сразу наступала апатия – я ничего не хотел делать: ни прятаться по углам, ни бегать, ни срывать погоны, ни делать заготовки автоматов. Мой отец – военный. Казалось бы, я должен любить оружие. Но я его ненавижу. И возьму в руки только в страшной необходимости.
– Вы нравитесь себе на экране?
– Нет. Если один раз посмотрю картину, уже хорошо. И после отснятого кадра на монитор не смотрю. Хотя это вполне естественно – смотреть на монитор, ведь потом картину будут люди смотреть. Но я никогда не смотрю. Полностью доверяю режиссерам и операторам. Неудачный ракурс? Ну и что? А в повседневной жизни мы что, все такие удачные? В зеркало же мы каждую секунду не заглядываем.
– Умные люди утверждают, что женщина есть зло.
– И что, есть фамилии этих умных людей? Глупость абсолютная… Женщина – это все на земле, для мужчины во всяком случае. Нет мужчины, если рядом с ним нет женщины.
– Вы чувствуете разницу между влюбленностью и любовью?
– Влюбленным я могу быть в Софи Марсо. А любовь – это совсем другое. Любовь – это все.