Поиск
WebAdmin•s e-mail
Гостевая книга сайта
Ссылки
Telegram канал
Актер театра и кино
Александр Балуев
Неофициальный сайт актера театра и кино Балуев Александр Николаевич

Новости

 Биография
 Актёрство
 Лики
 У диктофона
 Есть мнение
 Программка
 Афиша
 Новости
 AleX-files
 Telegram  канал


Архив новостей <

2/3

Александр БАЛУЕВ: «На экране себе не нравлюсь — я бы такое лицо не снимал»



начало

— Кого же сложнее играть — под­леца или хорошего человека?

— Я не понимаю, что это такое, и объясню, почему. Если уж в сценарии такой Гад Гадыч выписан — какой-нибудь абсолютно мерзкий расчленитель трупов, съедающий их по дороге в лифте и получающий от этого удовольствие, я таких не играю, потому что неинтересно.

— Хотя было бы любопытно вас в такой роли увидеть...

— Ну, возможно, но все равно — это, наверное, традиция русского актера: мне некое оправдание нужно...

— Чикатило разве неинтересно сыграть?

— Как момент болезни — да. Не просто как явление кого-то убивающего, а как возможность рассмотрения причин: отчего у человека такая аномалия психики, почему вообще это случается, можно ли каким-то образом с подобными отклонениями жить. Вот с этой точки зрения — да, а просто некоего мясника сыграть — нет.

— Я раза три фильм Говорухина «Бла­гословите женщину» видел, но так и не пришел к однозначному выводу, в чем же его магнетизм, чем он притягивает. Вроде бы все понятно, вроде бы такая советская...

— ...простая история...

— ...да, а вот не отпускает. Как к своему герою Ларичеву вы относитесь?

— Ужасно я к Ларичеву, к этому герою, отношусь, и меня пугают наши женщины, которые от него в восторге: «Слушайте, какой замечательный!»...

— Мужик!

— Я говорю: «Подождите, секундочку... Вспомните, что он ответил своей жене, ког­да та сказала, что ждет ребенка? Ну естест­венно, она хотела родить, а Ларичев ей: «Не время!»...

— ...Родина в опасности...

— Да: китайская граница — какой ребенок? Конечно, он — человек, служащий Отечеству, но все равно ни одну женскую слезу на другую чашу весов положить я не могу. Для меня неприемлем выбор: или долг (мы о военном времени не говорим — вот просто офицер Отечеству служит), или женщина, которая рядом с тобой и из-за этого мучается, которая несчастна. Какой ты герой, если не способен одного сделать счастливым, кого ты сможешь защитить, служа таким образом Отечеству? Я пытался это многим женщинам объяснить, которые горой за Ларичева стояли, — особенно журналистки этим отличались! — не получается.

— Вы вообще Шунечку своего моральным уродом назвали...

— В какой-то степени да, но опять же это не только в его адрес я выразил свое, и только свое, отношение — к такому типу людей. Конечно, урод.

— Как вы считаете, свою жену он любил?

— Да.

— По-своему...

— Вы знаете, когда у кого-то дилемма: человека любить или родину (не важно, он сам перед собой такую дилемму ставит или государство его озадачило), это, по-моему, ненормально. Не называю такую жизненную позицию уродством, но выбирать: или-или — и взвешивать, что важнее, нельзя, невозможно, либо ты действительно служи Отечеству и про остальное забудь — не заводи семью и близко к себе никого не подпускай, так, в одиночестве, и дослуживай. Отечество тебе потом, может, спасибо скажет, в чем я...

— ...глубоко-глубоко...

— ...не уверен. Мы видим, как с этим героем оно обошлось, — просто его (показывает, что вышвыривает) — да? «До свидания», — сказало.

— Молодец!


«Плачу от того, что сыграл не так и никогда уже не сыграю, как надо». С «женой» Еленой Яковлевой и «дочерьми» Марией Буравлевой и Татьяной Рыбинец в сериале «Жуков», 2012 год



— Послужил? Медальку тебе вот, а даль­­ше — живи как хочешь.

— Много, на ваш взгляд, было в то время таких одураченных, обдолбанных, можно сказать, людей, как Ларичев?

— Видите ли, какая штука... Это мы с вами понимаем, что они обманутые, а они-то — может, в этом их счастье! — этого не осо­знавали, то есть действительно иск­ренне служили своей родине. Такое было время — тяжелое, прямо скажем, и не будем обосновывать, почему, просто военные — это вообще некое другое существование целого народа, страны, ничего общего с той жизнью, что у нас сейчас, — из машины вышли, в кафешку парканулись...

— ...расслабились...

— ...не имеющее. Там кровь иначе течет, сердце по-другому бьется, поэтому тогда они, думаю, не понимали, что кто-то их обманывал. Верить в это или не верить — такой вопрос у них не стоял, и этим, может, они от нас отличаются, потому что у нас на все есть вопросы, хотя не на каждый из них мы находим ответ. Они меньше спрашивали, и не потому, что были ограниченные или извилин у них, может, меньше, — об этом не говорю, но само время им таких вопросов не диктовало...

— И страх, наверное, мешал...

— И страх — безусловно.

— Вы сыграли, причем весьма удачно, множество военных, а недавно признались, что больше таких ролей не хотите, — это осознанное решение?

— Абсолютно.

— Надоело?

— Не то чтобы надоело... Как это ни странно, мне обидно, что в нашей драматургии самые яркие произведения — о войне, ведь, как ни крути, но драматургически это выигрышно.

— Объединяющая идея...

— Объединяющая, но и разрушающая. Там очень много намешано: и любовь, и смерть, — все есть, потому что человек на войне умирает — к сожалению, это так. Мы не научились жить в мире и создавать в нем некую гармонию или дисгармонию — я имею в виду на художественном уровне, у нас и в мирное время все равно банды какие-то действуют, преступность, потому что это тоже смерть, это тоже, в общем, любовь. Не война, а помельче — войнушечка такая, и все в ней прекрасно существуют, но это ужасно.

— Мне очень нравится фильм Лунгина «Олигарх», где вы сыграли, — он динамичный, цельный... Его Борис Абрамович Березовский финансировал? Это его история?

— Точно, на 100 процентов утверждать, что это его история, не могу, но что она схожа с историей их компании, их дружбы, взаимоотношений — это да, а финансировал ли съемки Березовский, не знаю.

— Вам интересно было в этой картине играть? Все-таки образ сильный — генерал госбезопасности...

— Это даже не генерал, а как бы олицетворение Кремля в момент перемен — я пытался показать, как там, за кремлевскими стенами, эти перемены ощущались.

— По поводу тех реалий кто-то вас консультировал, подсказывал, как в роль вживаться?

— Нет, я только по своим предположениям, по каким-то понятиям играл...

— В фильме «Истина момента» вы сыграли Гейдара Алиева — вам довелось с ним встретиться лично, переговорить?

— Знаете, я не могу себе простить, что не удалось, потому что все мы, пока живем, думаем, что мы вечные...

— ...и они тоже...

— И они тоже, хотя он многие десятилетия доказывал, что так это и есть. Уникальный был человек, на мой взгляд, — один из самых, а может, и самый яркий представитель эпохи, к судьбе которого интересно было прикоснуться, чего о многих других лидерах тех лет сказать не могу.

— Серые мыши...

— Просто эти люди мне не­интересны — вообще, их фамилии некое недоумение вызывают: жаль, что в то время мы вместе с ними жили, даже как-то обидно, а вот он — нет, не вызывает, поскольку человек был загадочный...

— ...самостоятельно мыслящий, ярко...

— Насколько можно было в то время члену ЦК...

— ...и кандидату в члены Политбюро...

— ...понимаете, да? Это мы сейчас на все свое мнение имеем, а там все было под контролем, так что особо не развернешься, тем не менее, когда мы эту картину снимали, Алиев несколько раз меня приглашал. Один раз сорвалось, потому что у него график изменился — надо было в Турцию лететь что-то подписывать, а второй раз или третий уже я не смог, потому что здесь какие-то дела были. Думал: вот после этого, после этого...

— Гейдар Алиевич вашу картину видел?


«Ужасно я к Ларичеву, к этому герою, отношусь, и меня пугают наши женщины, которые от него в восторге». Со Светланой Ходченковой в фильме «Благословите женщину», 2003 год



— Мне говорили, что да, правда, не готовый фильм — ему какой-то рабочий материал показывали.

— Ему понравилось?

— Судя по тому, что он дал нам в Баку зеленую улицу на посещение всяких закрытых организаций, — да. Все абсолютно двери открыл — входите и снимайте!

— Но там-то, на этой картине, консультанты у вас были, вам подсказывали, как надо лидера Азербайджана играть?

— Были, конечно, но азербайджанцы, и это, как я понимаю, определенный отпечаток накладывало. «Ребята, — сказал им, — если бы я тоже был азербайджанцем, наверное, сделал бы так, как вы советуете, но отношения к этой национальнос­ти я не имею — просто играю, какое-то свое пред­ставление о том времени пытаюсь в кино внести», поэтому не очень-то и при­слушивался.

— Алиев — человек совершенно другой ментальности: сложно было его играть?

— Сложно.

— Вы наверняка в психологию своего героя проникнуть пытались, понять, о чем он думает, — каким образом?

— По каким-то его биографическим, как я их назвал, срывам. Алиев же на несколько лет пропадал: никто не знал, где он, что делает, — вообще никто. Я пытался себе представить, как может человек, причем так называемый медийный, взять и исчезнуть...

— ...и потом всплыть где-то в Нахичевани...

— Да, а затем появиться. Ты же не уедешь, не просидишь пять или шесть лет где-то в бункере, чтобы потом оттуда вылезти, все как-то не так было, и потом — трагический уход жены: как он это пережил? Я какие-то отправные точки выбрал, по которым пытался вылепить портрет крупного политического деятеля, то есть игрока на политической карте. Не по тому, какой он там указ подписал, — это меня совершенно не интересовало, а по таким человеческим, очень явным, ярким, выпуклым событиям в его жизни.

— Каких фильмов, на ваш взгляд, сегодняшнему российскому кино не хватает, о чем надо больше снимать?

— Всех не хватает, всех!

— Вас качество нынеш­него кино не устраивает?

— Вы знаете, если о кино как об индустрии, а не о телевизионном формате, который сейчас все захлестнул, мы говорим, его, на мой взгляд, нет...

— При том, что столько фильмов выходит...

— Разных — разнобюджетных и разнонаправленных, а нет его, я считаю, только по одной причине: кино все-таки адресный вид искусства. Снимая или снимаясь, мы должны понимать, кто на этот фильм пойдет, кому мы его адресуем...

— ...и кого хотим удивить...

— И удивить в том числе. Не говорю, персонально: вот, мол, моего спонсора удивлю, а наше кино, пожалуй, этим и занимается (отчасти и к сожалению), снимая как большие, дорогие фильмы, так и, на­оборот, малобюджетные, старается изумить тех, кто на это деньги дают. Вот с маленькими еще мне понятно — ребята такой тусой занимаются. Своей тусовочкой мы тихонечко своих поснимаем, своим покажем, похохочем, поржем...

— ...все довольны...

— ...и разойдемся, но это вообще не задача кино. Это Home Video (то бишь домашнее видео) какое-то — ну, в узком кругу где-то его покажите: зачем это на экран выносить? Никому оно не понятно, кроме тех людей, которые знают: «А-а-а, это Сидоров...» — их человек пять.

— Кризис по кино сильно ударил?

— Как по всему — все сократилось, ужалось. Ну да, безусловно, ударил...

— Вы снялись в двух голливудских картинах с Расселом Кроу, Ванессой Редгрейв и Николь Кидман — кто там еще из звезд был занят?


За включение в сценарий вымышленного персонажа-украинца и прославление восточно-славянского единства критики назвали фильм «Кандагар» (2010 год) «патриотическим опусом». С Владимиром Машковым, Александром Голубевым, Богданом Бенюком и Андреем Паниным



— Джордж Клуни...

— На минуточку! Как вы попали в Голливуд?

— Случайно, но у меня все — дело случая. Туда я не рвался, мне это не надо было — зачем? Просто, создавая новую студию Amblin Entertainment, Стивен Спилберг решил ее открыть картиной «Миротворец», и, поскольку там Балканская война показана, хотел, чтобы все действующие лица были из тех мест. И русские тоже — не с бульвара Сансет в Лос-Анджелесе, а из России. Он сюда своих гонцов заслал, которые про­водили кастинг и делали пробы, — вот и все.

— Со Спилбергом вы общались?

— Лично — нет.

— А с актерами, которых мы перечислили?

— Конечно. Ну, кроме Ванессы Редгрейв — мы, к сожалению, просто по сюжету не пересекались...

— Нормальные они люди?

— Нормальные — в смысле? Они хорошие и очень большие труженики — имею в виду трудятся на площадке, совсем не ленятся.

— Организованные, наверное?

— В общем, да — довольно собранные, энергичные, не позволяющие себе спустя рукава работать, расслабиться, то есть, как я понимаю, звезды, которые там в первой обойме находятся, оказались в ней...

— ...не случайно...

— Конечно, и существуют довольно напряженно. Это не то что снялся — и в шоколаде: яхты-шмахты, ничего подобного.

— Мхатовская школа, однако, лучше заокеанской или нет?

— На мой взгляд, да, мне кажется, наши артисты вообще лучше. Даже с этой ленцой, потому что в этом такой воздух есть — вот как у Никиты Сергеевича Михалкова в ранних фильмах, когда он «Неоконченную пьесу для механического пианино» снимал. У них этой атмосферы нет, она отсутствует, и не потому, что чего-то им не хватает, а потому, что они в принципе другой породы, другой организации — всего другого, но мне-то вот эта ленца, это сибаритство ближе...

— «Для меня Голливуд, — вы сказали, — это галочка для протокола»...

— Ну да — в общем, я понял, что это. Не знаю: может, сейчас во мне некая недосказанность, не­завершенность с ними каких-то процессов говорит, то есть что я имею в виду? У них очень огра­ниченная потребность во мне, как и во всех иностранных артистах, которые туда попадают, — русских особенно!

— Интерес узкий, сугубо утилитарный...

— Да, и сводится он к тому, чтобы ты какого-то урода бандитского сыграл...

— Кого вы там, кстати, играли?

— В «Миротворце» у меня была роль продажного генерала российской армии, который продает налево ядерные боеголовки, — ну такой у них сценарий, так они себе это представляют. Боеголовки — их там штук девять — он в грузовике везет и каким-то балканским повстанцам предлагает.

— Сам за рулем при этом?


«Это была первая и, может, единственная за всю историю наших взаимоотношений с Голливудом попытка сыграть хорошего русского». На съeмках голливудского фильма-катастрофы «Столкновение с бездной», 1998 год



— Нет, не сам — все-таки у них по замыслу и хорваты, и сербы должны быть представлены, поэтому за рулем серб, хорват еще что-то делает — у каждого своя миссия.

— А второй фильм?

— Это была первая и, может, единст­венная за всю историю наших взаимоотношений с Голливудом попытка сыграть хорошего русского. Картина «Столкновение с бездной» — это фантастическая история. Ну, не очень фантастическая, потому что лет 15 назад над Землей странная звезда висела — какой-то метеорит, и он даже невооруженным глазом был виден (помню, я тогда в Англии был и там все на него смотрели). В общем, Голливуд, он такой — фабрика: сразу хоп! — и несколько, по-моему, десятков сценариев по этому поводу разрабатывается и одно­временно блок схожих историй снимается. Одной из них и была «Столкновение с бездной» режиссера Мими Ледера, где мы экипажем летели с Земли на метеорит, чтобы заложить там взрывчатку... Ну как тот товарищ — один к одному! — который в «Армагеддоне» планету спасал... Этот фильм, кстати, в соседнем павильоне снимался, но там помните, наверное, в каком состоянии русский был, валенки, шапка, какая-то бутылка...

окончание

Оригинал




 
Архив новостей <

У Вас есть что-то, что пополнит нашу коллекцию?

Тогда пишите Письмо или оставьте сообщение в Гостевой книге.
Будем очень признательны за помощь.

Есть только одна просьба: если Вы не являетесь "хозяином" информации,
тогда укажите url-адрес, e-mail "хозяина" или другую контактную информацию.


 

 

© Jeg*Design, 2007
При перепечатке материалов ссылка на сайт обязательна.